***

Дверь, еще одна и ещё. Бесконечное наслоение реальностей. Прошлое, будущее – все смешивалось, и я не мог понять, где заканчивается одно и начинается другое. Я бежал вперед и чувствовал спиной, что за ударом каждой захлопнувшейся двери следовал щелчок замка.

Я покажу тебе путь… путь, которым я иду… которым шли мы… Я нашёл завтра в сегодняшнем дне! Оно у нас есть! Скажи, скажи, Билл, что ты мне веришь!

***

Из интервью Билла (начало марта 2008 года):

Вы впервые в этом туре сыграли «Geh» на сцене. Это тот самый сюрприз, который вы нам обещали?

Билл: Здорово, что это было воспринято как сюрприз для французских фанатов, потому что мы этого и хотели. Эта песня - бонус к синглу «An deiner Seite (Ich bin da)», мы торопились добавить этот фрагмент, мы придаём ему очень большое значение, ведь песня отражает то, что у нас в сердце. В словах очень много эмоций, потому что текст воскрешает в памяти момент расставания с любимым человеком. В нём говорится о вещах, которые боишься упоминать, о словах, которые так сложно найти, о неловкости, связанной с этими минутами, когда всё приобретает значение. Это всегда так сложно – расстаться с человеком, ведь чувства… они остаются, а с ними и чувство вины. Просто в этой песне понимаешь, что это говорит твоё сердце. Лично я думаю, что не всегда просто противостоять своим желаниям, чувствам, и согласовывать свои поступки с разумом.
Эта песня как реализация подавленного желания. Иногда просто надо сделать этот шаг, потому что иного выхода нет, если считать, что любовь должна руководствоваться только тем, что у тебя на сердце.

(с)

***

Я потерял тот миг, когда ты перестал верить. Миг, прежде чем я потерял и себя. Я в центре пустоты, на дне. Почему именно здесь я начал верить со всей возможной силой? Опровергнув себя, я всё-таки нашёл единственно верное решение – оставить всё таким, каким оно было раньше. Билл, пусть мы не дети, но мы может остаться теми же друг с другом. Вырасти, купить дома, машины, жениться, в конце концов! Это всё несущественно по сравнению с тем, что есть между нами. Оно родилось вместе с нами, и оно никогда, никогда не станет лишним! В какой-то момент ты стал бояться, что это «не по возрасту», что если сейчас не сказать «нет», то потом ответ останется только один. Я тоже поверил в это, потому что поверил ты. Но мы ошиблись оба. Если эмоций и событий слишком много, они начинают, обгоняя друг друга, выживать из сознания нечто существенное. Кажется, что важно минутное - яркое, цепляющее и заворачивающее в водоворот новых, еще непрочувствованных идей. За всем этим неизбежно теряется то, что было главным априори – из-за неоспоримой очевидности своей главности оно отходит на второй план, как нечто уже пережитое. За фейерверком вспышек, за чередой лиц и городов мы на какой-то миг забыли, что важно совсем другое. Где тот миг, когда мы повернули в разные стороны? Миг, который я потерял…

***

Планета вертится, ты куришь, я слушаю дождь.

Дождь. Целый день дождь. Серый, кислый. Целый день холодный, промозглый ветер, рвущийся на куски о провода.

Мы сидим и смотрим в окно. Смотрим на отражение наших теней. Они соприкасаются, будоражат легким сплетением рук. Я слушаю дождь. Он стучит по вискам и по открытому окну. Мы похожи на двух промокших голубей, сидящих на проводах. Секунды сбежали с циферблата, время уже сфотографировало нас, захватило, и теперь никогда не отпустит. Уничтожит или сохранит?

Я думаю о будущем, а ты? Я помню прошлое – одно на двоих. Я стал плохо различать разницу между сном и явью. Иногда я начинаю верить, что то, что я видел во сне, было на самом деле. Может быть, гораздо раньше. Или позднее. Мне страшно. Ты чувствуешь?

Фонари внизу подмигивают проезжающим машинам. Я смотрю сквозь твои глаза, куда-то вглубь, и осознаю, что с каждым днём там появляется всё больше того, чего я пока не знаю. Понимаю внутри себя, где-то в солнечном сплетении, но если пытаюсь вытащить словами наружу – всё теряется. Воздух пахнет углеродом, я задыхаюсь.

Ты держишь меня за руку. Ты знаешь, иногда есть очень странное невообразимое желание просто держать чью-то руку. Держать и смотреть. На десять пальцев, обнимающихся в такой настоящей, искренней гармонии. Я держу твою руку.

Я пытаюсь смотреть в окно, но силуэты смазываются от дыма твоей сигареты. Время смазывается. Размываются машины, дорога, смывается горизонт. Мы смотрим в окно, но видим лишь отражение наших теней. Видишь, Билл, как всё вышло…

Оборачиваюсь. Меня трясёт мелкая дрожь, хватаю ртом воздух, рукой – обшивку дивана. В зеркальном отражении я вижу только себя. Свой потухший взгляд и руку, движущуюся в такт дождю, словно играющую на воображаемой гитаре.

Планета вертится, возможно, сейчас ты где-то куришь, а я в одиночестве слушаю дождь.

Просто мы выросли. Сейчас ты – в Берлине. Я – в Гамбурге.

***

Непроходящий, гулкий сон.

Я чувствовал чью-то боль, но никак не мог понять, чью. Она вплеталась мне в мозг каким-то незатейливым узором, и чем больше я старался распутать её, там сильнее она затягивала свои кружева. Я быстро бежал по запутанному тёмному лабиринту, спотыкаясь о камни, на поворотах больно ударяясь плечом об углы стен. Я точно знал, что ты ждёшь меня где-то впереди, но только какой-то определённый промежуток времени. Потом тебя уведут, или ты уйдёшь сам, но я не знал когда. Стрелки моих часов бежали слишком быстро, мне казалось, что я непременно должен двигаться в их ритме, иначе я опоздаю, и ты не сможешь дождаться меня. Натыкаясь на всё новые и новые тупики, я от злости и страха до боли кусал губы, боль завязывала свои узлы всё сильнее и переставала быть физической, переходя в иное, не известное мне состояние – теперь я совсем не мог её контролировать. Наугад выбирая следующий поворот, я приближался к противоположному концу лабиринта, но к тебе ли? Стены становились всё уже, неестественное аквамариновое небо, казалось, опускалось всё ниже и ниже, ветер поднял с земли листья и с воем кинул их об стены. Собрав все оставшиеся силы, я зажмурился и во весь голос крикнул: «Билл!» На секунду задумавшись, эхо, словно туман, медленно расползлось по всем дорожкам и тупикам, а затем болезненно отразилось от нависшего искусственного, фальшивого неба. Последнее, что я успел увидеть – твоё лицо, развивающиеся на ветру волосы и протянутую ко мне руку. А эхо так и твердило: «Том, Том, Том…»

Просыпаюсь от того, что одновременно звонят домофон и телефон. Шарю по тумбочке в поисках мобильного, в темноте сбивая какой-то стакан.
-Алё, Том? Том, я замёрз, я звоню тебе уже 10 минут, у меня тяжёлая сумка, пальцы онемели, а ещё я ужасно хочу сесть во что-то, отличное от самолёта и машины, расслабиться и выпить горячего чаю! Тооом!
-Ты… Ты где, Билл?
-Чёрт, братец, дойди уже, наконец, до двери и узнаешь!

***

Свет падал на его темные пряди слишком мягко и осторожно, как будто боясь своей яркостью нарушить естественную красоту и гармонию.

-Том, с ними, с другими, что-то всегда неправильно. Мило, хорошо, но не до конца, как-то неглубоко. Они слушают и говорят, даже понимают, но только суть, только – когда слова и буквы, а с тобой можно молчать – ты всё равно поймёшь, ты поймёшь даже тогда, когда я сам ещё не понял. Только рядом с тобой мои мысли объёмны и все ощущения двойные – потому что за тебя и за себя. Представляешь, люди ведь любят друг друга и испытывают только свои чувства, а мы способны ощущать будто бы за двоих сразу – ты за меня, я – за тебя. Значит, вдвое сильнее, правда? Если мы лишим себя этого – останемся нецелыми и если даже найдём для себя что-то, то это не станет заменой, дыра так и останется. У нас обоих. Между нами. Это было бы похоже на рваные края, как будто нас дёрнули с силой в разные стороны. Я просто понял, что должен вернуться сейчас. И ты тоже знаешь, что я должен это сделать, поэтому всё поймёшь и будет как раньше. Да? Ты ведь ждал меня?

-Я боялся, что ты не разрешишь себе верить в ту правду, которая у нас есть. Но я верил, что рано или поздно ты её примешь. Почему именно сейчас?

-Не знаю, я сидел у окна, смотрел не дождь, и мне вдруг показалось, что ты рядом играешь на гитаре, я захотел что-то тебе рассказать, но когда обернулся, увидел в зеркале только себя одного. Собрал вещи, взял такси до аэропорта и полетел к тебе. Насовсем. Том, у меня нет обратного билета.