В подарок: для Eva Lauren

***

Окно. Я хотел бы смотреть чуть дольше на пролетающие мимо меня деревья, столбы, фонари, автостоянки, бензозаправки, одиноко стоящие вдоль трассы дома, уходящие за горизонт поля.

Или это я мимо них пролетаю?..

В автобусе душно, отчаянно хочется свежего воздуха, но окно, как назло, не открывается. Я дёргаю ручку всё сильнее вниз, кручу её, бью ладонью по стеклу. Ничего. И мне начинает казаться, что здесь, за закрытым окном я теряю что-то очень важное, уличное, ветреное, прохладное. Там, за этими деревьями, за дальностью вышек, за дорогами, перекрёстками и автострадами что-то неумолимо от меня ускользает. Неизбежно.

Я думаю о том, что стоило бы дойти до водителя и попросить его остановиться хотя бы минут на пять. Хватаясь за попадающиеся под руки предметы мебели, дохожу до кабины.

Пусто. Никого нет.

И я вдруг вспоминаю, что сам везу себя туда, куда везу. Быстро, необдуманно, но очень желанно. Было желанно. Всегда. А сейчас – страшно. Впереди – стена. Наверное, рано или поздно мне всё равно суждено разлететься на кусочки, затерявшись где-то между границами. Я хватаюсь за руль, тяну разные рычаги, но механизм продолжает работать.

Так просто запущенный механизм уже не остановить.

Но что-то должно помочь и удержать. Я, вдыхая сжатый воздух, кричу, что есть сил:
-Том! Том! Том…

*

-Эй, братец, ты чего так кричишь? Сон плохой приснился? Просыпайся! Приехали уже.

***

В гримёрке пахнет почему-то корицей и ладаном, отчего голова тяжёлая, виски тянет, а в воздухе – терпко. В гримёрке пять на пять метров. В гримёрке, где я сижу уже почти полчаса. Мне всё время кажется, что дверь приоткрывается. Сквозняк? Мне кажется, что кто-то просто стоит по другую сторону и слегка толкает её, не желая до конца открывать, но и отвергая возможность, наконец, оставить её в покое. Я встаю и резко дёргаю дверь на себя, захлопывая. Тихо.

Внизу, где-то у входа, кричат, поют. Я не могу разобрать слов, потому что окна и так закрыты, а дверь я закрыл сам, лишая и себя и их возможности понять друг друга. Да и что понимать – крики слишком размыты, а я – слишком устал.

Закрываю глаза и откидываюсь в кресле. Я вижу, как передо мной мелькают лица, их показывают по одному, именно с такой скоростью, чтобы я успел разглядеть, но не сумел запомнить. Они смеются, плачут, молчат, сверлят меня взглядом. Я их считаю, но потом сбиваюсь. Начинаю сначала и сбиваюсь снова. Мне кажется, что я буду видеть их до тех пор, пока не запомню или не сосчитаю. С каждым новым оборотом им нужно всё больше. Начинают тянуться руки, взрываться вспышки. Я пытаюсь кого-то схватить и задержать, оборвав бесконечно подвижную цепь.

Но запущенный однажды механизм так просто уже не остановить.

Кто-то должен мне помочь и вытащить меня из этого моря лиц и рук. В воздухе только запах лака для волос, отглаженных футболок и чужих приторно-сладких духов. Я, с силой вдыхая, кричу…

*

-О, Билл, ты тут! Задремал? Пойдём, через 15 минут на сцену! Да ты чего, братишка, завис?

***

Утро в ресторане отеля. Мы все сидим за столом. Том лениво и расслаблено болтает ногой, помешивая кофе в своей чашке. Я медленно тяну через трубочку латте. Дэвид быстро касается подушечками пальцев кнопок немного гудящего ноутбука, давно забыв про остывший чай. Георг с Густавом сидят сбоку от меня, и мне лень повернуть голову и посмотреть, чем занимаются они, но они здесь, и это хорошо.

По залу сонно и апатично передвигаются ранние посетители, возможно, как и мы, потом спешащие на рейсы, самолёты, поезда.

Милая, но искусственно бодрая официантка, улыбаясь во все 32, несёт на красивом подносе пару дымящихся чашек для двух мужчин, сидящих за соседним столиком. Высокий изящный каблук скользит по гладкому полу, и через секунду поднос летит вниз, со звоном ударяясь о сверкающий паркет. Салфетки, пакетики с сахаром, ложки, фирменные булочки и горячие, наполненные до краёв, чашки пронзительно бьются, заливая светло-бежевый ковёр тёмным напитком. Официантка, на миг замерев, кидается всё поднимать. Пытаясь собрать, спрятать, склеить. Нет, я не оступилась, всё хорошо, всё поправимо, всё снова будет блестеть и выглядеть идеальным – ведь я делаю свою работу хорошо. Правильно.

Всё, что мне хочется в данный момент – перебить все сервизы в ресторанной кухне. Разбить их все на глазах у изумлённых сонных посетителей, кидать об стены дорогие тарелки и смеяться, смеяться, смеяться!

Я резко дёргаю за скатерть, опрокидывая на пол всё, что стояло на столе. И неторопливо размешанный кафе в чашке Тома, и холодный чай Дэвида, и ноутбук, и стулья, и сам стол… Я пытаюсь разбить эту пустоту и вязкость вокруг, разрезая её на части острыми краями битых чашек, но она склеивается снова, улыбаясь, накрывая меня с головой.

Запущенный механизм уже не остановить так просто.

Без жертв.

Я знаю, что есть что-то такое, что поможет разбить и вырваться. Кто-то перехватит руку, сжимающую на мне ошейник усталости и тревоги. Я бью об пол чашку с почему-то иссиня-черным латте и пытаюсь закричать…

*

-Билл, не спи, пошли наверх вещи собирать. И чашку-то поставь ровно, а то уронишь. Ох, братик.

***

Мы едем домой в отпуск. Я чувствую, как отступает волнение, сковывающее меня своими переплетёнными ниточками в последние дни. Недели. Месяцы.

Том сидит рядом и держит меня за руку. Я по-прежнему боюсь летать. У меня холодные щёки, и я легко трусь о плечо брата. Мы скоро приземлимся. Мы будем дома. Мы будем с мамой.

В такси я весело смеюсь и щёлкаю Тома по носу, когда он пытается отобрать у меня свой mp3. Но такси и плеер вообще ни при чём – нам просто хочется вот так, как в детстве, вместе смеяться, перехватывать руки друг друга, сжимать пальцы на запястьях, смотреть в глаза и ехать обязательно к маме.

Знакомые места приветствуют нас тихими узкими улочками, маленькими кафе и запахом свежей выпечки. Машина тормозит, и я, хватая в охапку все свои сумки, быстро выхожу и завершённо хлопаю дверцей. Всё, дома. Мы дома.

Начиная в голове мысль о том, что нас почему-то никто не встречает, поворачиваюсь к брату, но вместо него, вместо отъезжающего такси и пыльной дороги я вижу белую стену и прожектора, как обычно бывает на больших фотосессиях. Не хватает только фотографа, гримёра и охранников, но мне уже начинает казаться, что они вот-вот подойдут.

Я опрометью кидаюсь к дому, в один миг вбегая вверх по ступенькам, нажимаю пальцем на звонок, стучу в дверь ногами и руками. Том! Мама!

Вдруг дверь распахивается. От неожиданности я, запинаясь за порог, влетаю внутрь, чуть не падая. Но здесь не наша прихожая. Посередине обычного делового кабинета стоит стол с компьютером и кипой бумаг. Стул за ним пуст, а слева на кресле, совсем не официозно, сидит Дэвид.

Он слабо, извиняюще улыбается и качает головой. Он выглядит очень понимающим и почему-то грустным.

-Билли, запущенный механизм уже не остановить. Так просто с ним не справиться. Ни мне, ни тебе, - пауза. – Ни вам с Томом.

Всё с тем же извиняющимся взрослым согласием с неизбежно происходящим он растворяется, а на его месте мне начинают мерещиться продюсеры, менеджеры, организаторы, люди, люди, люди…

Воздух не пахнет. Мне кажется, что я не вдыхаю.

Том, Том, Том.

***

-Томи, а Билл уже встал?
-Нет, мам, сейчас я его разбужу!
-Хорошо, смотрите не опоздайте!

Солнце врывалось в комнату вместе с тёплым осенним воздухом сквозь открытую форточку.

-Билли, вставай, в школу опоздаем!

И лохматый, сонный, счастливо жмурящийся мальчик сладко потягивается.

До старта механизма осталось совсем недолго.