Название: Принцесса-фанатка
Автор: Пчел
Бета: >MANDARINA DUCK<
Жанр: джен(основной), намек на гет и слеш.
Саммари: Многие девочки переодеваются в принцесс и мечтают о принцах. Но жизнь не всегда похожа на сказку.
Рейтинг: R
Примечания: ангст, изнасилование
Размер: мини

Маленькая девочка стоит перед большим зеркалом и вплетает в волосы красивые голубые ленточки. Два высоких хвостика выходят неаккуратными и немного топорщатся в разные стороны. В глаза ей лезет густая челка, и она, смешно выдвинув вперед нижнюю губу, то и дело дует, так что волосы разлетаются в стороны, но в следующую секунду снова падают, как были. Оглянувшись на запертую дверь, девчушка робко тянется к маминой шкатулке и, когда пальцы касаются прохладной крышки самой любимой игрушки, еле слышно выдыхает.

На свет извлекаются две тяжелые сережки и длинная нитка бус. Глаза у мелкой горят, а розовые губки блестят от слюны, потому что от нетерпения она постоянно облизывается. Осторожно, чтобы не сломать, она защелкивает тугие замочки, и каждый раз морщится – холодный метал резко впивается в кожу: мочки быстро краснеют и набухают под тяжестью украшений. Нитка бус в два ряда обвивает тонкую бледную шейку - она довольно смотрится в зеркало, поворачиваясь то одним боком, то другим. Но этого мало. Сегодня ей нужно стать настоящей принцессой.

Девчонка сдергивает с комода большую белую кружевную салфетку, больше похожую на скатерть, и закутывается в нее как в плащ. Из под шкафа достает любимые мамины туфли на тонких шпильках и, осторожно цокая по паркету, снова подходит к зеркалу, пристально всматриваясь в него. Чего-то не хватает.

Отражение так же насмешливо хмурит брови и покусывает изнутри щеку, словно дразнится. Девчонка фыркает и снова тянется к шкатулке, но на глаза ей попадается помада… Она даже причмокивает от восторга, пока быстрыми мазками наносит на губы краску. Та ложится неровно и выезжает за контуры – мелкая хмурится и стирает лишнее краешком белой кружевной скатерти с комода, не замечая, как пачкается ткань.

Еще раз, придирчиво оглядев себя с ног до головы, она удовлетворенно кивает своему отражению и, взяв в руки мамин театральный веер, идет к широкому подоконнику. Стараясь сесть как можно грациознее, закидывает ногу на ногу и задергивает за собой плотную штору – теперь из комнаты ее не видно.

На улице садится солнце, подсвечивая оранжевыми пятнами дома и деревья вокруг. Белоснежная шапка гор еще сияет в его ласковых лучах, с каждой секундой теряя свою ослепительность. На небе, как на голубом холсте, кто-то разлил белую акварель облаков, а потом, спеша стереть оплошность, размазал краску еще сильнее: облака тают словно дымка, постепенно окрашиваясь в алый цвет. Небо темнеет, и на востоке зажигается первая и самая яркая звездочка.

Девчонка с какой-то торжественностью и одновременно грустью во взгляде следила за стремительным бегом времени, заметным лишь тогда, когда наблюдаешь за природой. Приложив маленький пальчик к губкам, веером она постукивала по согнутой в коленке ноге.

Сидеть и ждать принца – оказалось утомительным занятием. То ли потому, что серьги больно оттягивали уши, а туфли норовили-таки соскользнуть с маленькой ножки, то ли потому, что с каждым днем таяла надежда, как таяли эти облака-перышки в небе. Дед Мороз оказался переодетым папой, а страшная Баба Яга – доброй уборщицей тетей Клавой. Вся надежда была на Принца. Ну не мог же, в конце концов, и он оказаться каким-нибудь переодетым дядькой! Да и где взять в городе лошадь?.. Нет, Принц обязательно должен был приехать. Прискакать на белом коне. Хорошо, пусть не на белом – цвет особой роли не играл - главным был сам факт его наличия.

Девчонка прикрыла глаза, мечтательно откинув голову назад. На высоких скулах заиграли оранжевые отсветы. Да, он приедет. Приедет и привезет ей в подарок букет ландышей и маленького пушистого кролика. Ведь нельзя же приходить в гости с пустыми руками. А кролик ей очень нужен. Он будет смешно дергать розовым носиком, а она будет кормить его морковкой. У принца на щечках будут очаровательные ямочки, а на голове - шляпа с пером. Как на картинке в Светкиной книжке. Эх, какой там был Принц! Высокий, красивый, со шпагой. Он лихо расправлялся со злодеями и колдунами, победил дракона и поцелуем разбудил спящую красавицу-принцессу… Тут девчонка встрепенулась: чтобы к ней приехал принц, она должна притвориться спящей.

Бойко соскочив с подоконника и кинув беглый взгляд в окно на закатное солнце, она со всего размаху плюхнулась на диван, принимаясь в спешке поправлять сбившуюся скатерть. Вытянув ноги и сложив руки на груди, она прислушалась. Тихо.

Тик-так. Тик-так. Часы в коридоре.
Кап-кап. Кап-кап. Вода на кухне.
Стук-стук. Стук-стук. Ветки по стеклу.

Тем временем в комнате становилось все темнее: по потолку диковинными пауками поползли рваные тени. Она тихонько приоткрыла один глаз – никого. Держать глаза закрытыми становилось все труднее и труднее. Ей чудилось, что из темного угла за комодом на нее смотрит кто-то страшный. Хотелось с визгом броситься к выключателю и одним щелчком разогнать пугающую темноту. Но принцессы ведь не бегают как слоны и не визжат от испуга. Они чинно ходят под руку со своими фрейлинами и отдают приказания, кокетливо обмахиваясь веерами. Девчонка снова задумалась о том, где же она могла допустить ошибку. Туфли-помада-бусы-серьги… Корона. Принцесс без корон не бывает.

Еще один день и снова впустую. В глазах застыли непролитые слезы, а нижняя губа мелко-мелко задрожала. Крепко зажмурившись, чтобы ни одна слезинка не выкатилась из под сомкнутых век, она раздраженно села на диване, сорвала с мочек клипсы и стянула с плеч кружевную скатерть. Уголки ярко-накрашенных губ опустились, хвостики поникли, словно растеряли весь боевой запал. Отпихнув туфли, она сняла бусы и вместе с серьгами запихнула их в шкатулку. Забытый веер валялся на полу.

День за днем, неделя за неделей она создавала эту принцессу. Накидка-веер-банты… Каждый раз к этому прибавлялось что-то еще и каждый раз она замечала, что чего-то не хватает.

Солнце совсем скрылось за горизонтом, чернели деревья, еле слышно стрекотали цикады. На небе одна за другой загорались звезды. Она помнила названия некоторых созвездий, а так же сказки, которые рассказывала ей бабушка про этих небесных зверей, могучих героев и бесстрашных полубогов. Легенды были красивыми и завораживали своей неторопливой певучестью. Звезды перемигивались, срываясь с привычных мест, уносились за кромку леса, словно играя в прятки. Светили холодными красно-синими цветами.

Девчушка отрешенно подумала, что звезды чем-то похожи на людей. Или люди на звезды – такие же холодные, такие же сияющие, такие же разные, они не грели, позволяя любоваться собой. Те, что ускользали за горизонт яркой вспышкой, оставляли в душе частичку надежды, что загаданное желание, которое никогда не удавалось произнести до того, как звезда пропадала из виду, все же сбудется.

Мысли текли вялой чередой, глаза слипались, по телу разлилось теплое сонное оцепенение. В очередной раз, усевшись с ногами на подоконник, она подтянула колени к груди и уперлась лбом в раму. Подув на стекло, на запотевшем кружочке нарисовала маленькое сердечко и прошептала в никуда: «Я буду ждать тебя…»

*~*~*~*~*

Но принц так и не приехал, хотя мамины туфли были теперь впору, а собственная шкатулка была предметом зависти всех девчонок вокруг.

Она была разной: смешной и грустной, тихоней и задирой, отличницей и разгильдяйкой. Играя роли, меняла маски, как перчатки, влюбляла в себя, разбивая сердца, влюблялась сама, но своего сердца не отдавала никому. Юная наивная фантазерка стала реалисткой и немножко циником. Из красивого пухлого ротика теперь вылетали как изящные фразы, так и крепкие словечки, равно смешиваясь с витиеватыми кольцами дыма. Она мягко щурила глаза с пушистыми ресницами и улыбалась уголками губ. Короткая юбочка и струящийся по спине водопад блестящих волос. Никто с точностью не мог сказать, что за мысли бродили в этой головке. В наушниках только модная музыка, в телефоне номера только популярных парней и девчонок. Она знает, чего хочет этот мир, знает, какой должна быть, чтобы всегда быть «в теме»… И совсем не уверена в том, что ей это нужно. Но об этом никому знать не положено.

Атлас созвездий будет пылиться на антресолях, белая кружевная скатерть пожелтеет и переместится с комода на телевизор. Свои сказки бабушка будет рассказывать дремлющему у ее ног коту, лениво перебирающему коготками ниточки пряжи, потому что внучка уже выросла.

Однажды вечером, разливая чай, она включит музыкальный канал и увидит Его. Он будет принцем из ее детства, так внезапно появившимся, когда его уже никто не ждал. И в то же время, это будет не совсем он. Она поймет это позже, когда пройдет много лет и минувшие события затянутся пеленой памяти, оставляя сожалеть об истраченных нервах и глупых надеждах. Только вот пустая, выгоревшая оболочка окажется уже никому не нужна.

А сейчас при виде него она стремительно теряет голову. Жадными глотками хватает воздух, стараясь запечатлеть на сетчатке его образ, наманикюренными пальчиками впивается в мягкую кожу ладоней, оставляя сиреневые полукружья наливаться кровью. Зажмурится на миг и прислонится к стенке, тихо оседая на пол: потому что ноги уже не держат.

Он поет. Для нее. И в его голосе обещание. Сладкая музыка проникает в уши, опутывая слабо сопротивляющееся сознание сетями. Она смотрит и не может насмотреться. Видит и не может дотронуться. Он по ту сторону холодного экрана, но он здесь. Восторг и восхищение затапливают душу, теплыми потоками смывая отголоски разума. Она любит.

Бабушка испуганно подскочит к сидящей на полу внучке, подхватит под подмышки, как в детстве, пытаясь придать ей вертикальное положение. Девушка очнется от мимолетного зачарованного транса, и будет успокаивать перепуганную старушку. Поправит выбившиеся из пучка седые пряди и крепко обнимет за шею. Та счастливо улыбнется на нечаянную ласку и украдкой вытрет набежавшие слезы.

Вечером они будут долго сидеть в тесной кухоньке, пить чай и перебирать пожелтевшие фотокарточки. На одной из них будет стоять пухлая улыбающаяся малышка в маминых туфлях и бабушкиной шляпе. Детское личико с россыпью веснушек, ободранные коленки и медведь с оторванной лапой, которого она трепетно прижимает к груди.

Детство ушло, остались лишь квадратики глянцевой бумаги, бусы из сухой рябины, пара рисунков и прядки волос, бережно завернутые в тряпочку. Все переживания: мама шлепнула за разбитую чашку, бабушка не дала денег на мороженое, потому что горло болит, во дворе девчонки не берут играть в куклы, а соседский мальчишка обозвал ее плаксой – видятся до боли наивными и нелепыми. Воспоминания померкли и уже не кажутся такими значительными, так же, как истрепалась бумага, хранящая их.

Потому что есть сегодняшний день. Юность, жар бегущей по венам крови, блестящих глаз и сияющей улыбки. Она любит. На душе весна вне зависимости от времени года, в голове ветер и безумные, томительные надежды-мечты. Она произносит их скороговоркой, так что успевает повторить по нескольку раз, прежде чем звезда-таки упадет. Влюбившись в принца с экрана, умом понимает всю тщетность собственных желаний, а сердцем стремится к нему: первая влюбленность всегда самая отчаянная и самая невозможная. Отговаривать тщетно, умолять – бесполезно. Девушка любит, и точка.

Новое чувство – новые заботы. Теперь ее целью в жизни становится он. И она усиленно учит немецкий язык, отрезает толстую косу и бросает курить, потому что в одном из интервью он вскользь бросил, что любит короткие стрижки и терпеть не может тех, кто смолит, как паровоз. Зарядка по утрам превращается в приятную обязанность – она должна выглядеть под стать принцу. Мама не нарадуется переменам в дочери, но чуткое сердце чувствует, что что-то здесь не так. Червячок сомнения разъедает душу. И, как окажется, не напрасно.

Под теплым ливнем она танцует, зажав в кулаке заветный билет. Он едет. Он будет петь. Петь для нее. Капли стекают по лицу, свободной рукой она ерошит непривычно короткие волосы и заливисто смеется. Ловит губами капли и шлепает босыми ногами по лужам. Радуга над головой и яркие отсветы садящегося солнца, хочется обнять весь мир. Она будет стоять в первом ряду, и тянуться руками к заветной мечте. Весь концерт пройдет как в тумане. Она попадет на сцену и споет вместе с ним куплет. Его улыбка затмит свет софитов и вспышки камер. Его рука на ее плече вызовет новую волну нежности и любви где-то в районе солнечного сплетения, грозя вырваться наружу потоком слез. Счастье осязаемо - она поймала упавшую звезду.

Aber kommt alles Gute zum Ende. Концерт закончился. Отгремел, пронесся ослепительным вихрем, словно комета, оставив в душе каждого побывавшего там неизгладимый отпечаток. В тот вечер девушка унесла домой массу неиспытанных ранее эмоций и ощущений. Лежа в постели, не в силах закрыть глаза, она снова и снова проигрывала в памяти прошедшие два часа. Голос, взгляд, руки, визг, жара и счастье, счастье-счастье-счастье – безудержное, больное фанатское счастье.

Не в силах сдерживать рвущиеся наружу всхлипы, девушка прижимает к лицу ладони и растягивает губы в нервной плаксивой улыбке. Истеричные рыдания – она больна им, она хочет еще. И она будет путешествовать за ним по миру, будет стоять в первых рядах и ловить его взгляды. Будет собирать все газетные вырезки с его именем и фотографии, публикуемые в сети. Будет жить и дышать своей любовью, не умея и не желая отказываться от него. Как вампир, охочий до крови она будет зависима от своих чувств. Но однажды ее мир рухнет.

У него появится любимый человек. Мелькающие кадры их счастливых лиц на равнодушном экране. Бодрый голос и застенчивая улыбка ее принца, некогда заставлявшие трепетать и сжиматься все внутри, отзовутся глухой болью в руке: осколки, взорвавшегося бокала, стекающий по манжету сок вперемешку с кровью и стремительно бледнеющее лицо – мир исходит трещинами, но не рушится. Усталые, обреченные, тихие слезы придут на смену злым, завистливым рыданиям. Он счастлив, пускай и без нее.

Этим вечером в баре девушка напьется до беспамятства, зеленых человечков и черте-знает-еще-чего. Вспышки неоновых ламп в темноте, удушливый дым танцпола в противоположность белизне кафеля под ногами и выворачивающему свое содержимое желудку. Так плохо ей еще не было. Салфетками стирая размазавшуюся тушь, брызгая в лицо ледяной водой, она не замечает, как мокнет платье и как закрывается дверь в туалет. Свет гаснет. Дальше только резкая боль от впившихся ей в бедра сильных мужских рук и отчаяние, затопившее с головой, так, что даже на крики нет сил. Она брыкается, пытаясь сбросить с себя тяжесть чужого тела. Резкий рывок за волосы, подставленное к шее лезвие и возбужденный, хриплый шепот в ухо: «Дернешься – прирежу…»

Следующие несколько минут? часов? намертво врезаются в память. Страх от беспомощности, лихорадочные попытки хоть как-то вырваться из тесного плена волосатых рук. Мерзкий запах пота и спиртного, слюнявый язык маньяка во рту, пальцы лапающие, ищущие, рвущие ткань тонкого платья, забирающиеся под подол и тупая боль между жестко раздвинутых ног. Укусы по шее, липкая кровь по бедрам. И стоны. Стоны раненного зверя, всхлипы, слезы – ее беда, ее горе из невинного, ставшее вдруг таким мерзким и реалистичным. Словно судьба, насмехаясь над глупыми девичьими переживаниями, решила показать, что бывает во сто крат хуже. Вот теперь мир рушится.

Она очнется только утром, когда в туалет заглянет уборщица. Заглянет и завизжит от ужаса – подумает, что девушка мертва. Осознание произошедшего наваливается, заставляя горло болезненно сжаться. Сухонькая женщина пытается поднять ее, но девушка для нее слишком тяжелая. На крики прибегает бармен и, оценив ситуацию, спешит к телефону – вызвать врачей. Девушка не сопротивляется. Ей все равно.

Превозмогая скопившуюся в теле боль, она выпихивает уборщицу в коридор и закрывает за ней дверь, для прочности подпирая ее брошенной шваброй. С той стороны доносятся неуверенные крики женщины. Мужской голос что-то говорит, обещает. Взгляд безразлично скользит по залитому кровью и водой кафелю. Она тяжело оседает на пол, рукой нащупывая холодный узкий предмет. Тот самый нож, которым ей вчера угрожали. С ненавистью отшвырнув кусок стали, она плачет, громко, навзрыд. От жалости к самой себе, от незнания, как дальше жить, от обиды на мир, что это произошло именно с ней, а не с кем-то другим. Из-за двери доносится глухой стук.

Пронесшаяся мысль: «Как же ей все надоели.» находит внезапный ответ. Она не хочет больше жить. Лже-принц не пришел на помощь, не расправился с обидчиками веселым звоном шпаги, не разбудил поцелуем. Он где-то там и ему хорошо со своей псевдо-принцессой, а ей, словно Одетте, остается только одно. Перерезать голубую ниточку жизни на запястье. Она поймала звезду, но та обожгла холодным огнем доверчивую душу.

Росчерки лезвия по пергаменту кожи и мелькающие в полубреду образы: голубое небо и белая вуаль облаков, голубые ленточки и белоснежное кружево скатерти. Железный привкус крови и запах ландышей. Закатное солнце умирает, скрываясь за темным горизонтом. Белоснежные горы чернеют на фоне рыжего, веснушчатого неба. Она в последний раз всматривается в знакомую даль: вдруг там блеснет сталью шпага Ее Принца? Но закрывает глаза и еле слышно шепчет, как в детстве, в никуда: «Я буду ждать тебя…»